Театр >>

Возвращение хозяина всегда сопровождалось неким ажиотажем среди прислуги и домочадцев, хоть это и тщательно скрывалось, но граф видел чуть более нужного взволнованные лица, чуть больше обыкновенного торопливые движения, доклады которые делали слишком торопливым и приглушенным голосом и иные явления, свидетельствующие о том, что хозяина в этом доме боятся и уважают.
Впрочем, граф привык к суете вокруг себя, в особняке своей властью и влиянием не злоупотреблял, к ажитации слуг относился равнодушно, кивал, слушая доклады, коротко, чуть резко отдавал приказы.
Сейчас он первым делом распорядился подать ужин в малую гостиную, а затем нахмурился, услышав, что его младший "сын" до сих пор отсутствует.
- Когда вернется, немедленно доложить.
У дворецкого при виде графского гостя побледнели щеки, а у служанки затряслись руки.
- Поужинаем в моей гостиной, Фридрих, - граф жестом отпустил слуг и повел Инквизитора в свои покои. - Ты не будешь против жареного рябчика и паштета из гусиной печени? И немного овощей, горячий хлеб,  вино, фрукты. Я не люблю излишней роскоши.
Распахнув дверь в малую гостиную, граф сделал приглашающий жест:
- Прошу Вас, отче. Входите и располагайтесь.

Сев в кресло и жестом предложив гостю последовать его примеру, граф продолжил беседу, начатую в театре:
- Скажите, Фридрих, как с точки зрения святой церкви следует поступать с еретиком?
пусть вопрос был банальным, но сейчас графу требовался четкий и честный ответ. Они все-таки не на каком-нибудь светском сборище или общественном диспуте , а в приватной обстановке и в данном случае ведут если не дружескую беседу, то нечто похожее на нее.

Граф бросил хлыст на кушетку:
- Серьезный подход. Мне сейчас интереснее другой вопрос, как следует доброму католику поступать в тех случаях, если выясняется, что взгляды близких тебе людей и их поведение противоречат истинному учению?
В гостиную вошли слуги и стали сервировать ужин.
Дождавшись, когда письменный стол, временно превратившийся в обеденный накроют скатертью, расставят посуду и блюда, граф отпустил прислугу, поднялся и пригласил Инквизитора к столу.
- Присаживайся, Фридрих. Поужинаем.

- Более радикально? - усмехнулся граф и подцепил на вилку изрядный кусок гусиного паштета - Полагаю, что я вправе буду обратиться к тебе, если понадобятся радикальные меры.
Прожевав паштет и запив его вином, граф продолжил:
- Я надеюсь, настоятель церкви святого Марка не станет заниматься укрывательством и ты сможешь провести свои душеспасительные беседы с тем монашком. Мой маленький глупый сынок подвергся плотскому искушению. Это преступление против нравственности, оскорбление чести и достоинства семьи фон Вельф-Эсте и, я думаю, преступник заслушивает сурового наказания.
Граф откинулся в кресле и прищурил глаза:
- Ты ведь не считаешь, что Людвиг виноват в этой истории?

Отредактировано Эдвард фон Вельф-Эсте (2008-01-23 17:21:43)

Граф некоторое время молча смотрел на Инквизитора, словно не хотел верить, что услышал от него обвинение во лжи,  затем передернул плечами, поднялся с кресла и неторопливо обойдя стол, подошел к креслу сотрапезника.
- Кого ты обвиняешь во лжи? - Советник склонился и взявшись за подлокотники резко развернул кресло к себе. Холеное лицо приблизилось к лицу Фридриха. - Меня? Моего сына? Я не ослышался?

- Ах, мысли вслух, мысли вслух... - граф взял инквизиторский подбородок и резко вздернул вверх,  заставив открыть глаза и смотреть в лицо, - будь осторожнее с высказываниями своих мыслей. Кому как не тебе знать насколько превратно их могут истолковать. Разве не доводилось тебе подписывать приговор только за одно неосторожное произнесенное слово в ненужном месте?

-Я это часто делаю, - пальцы другой руки сжали горло, заставив Фридриха вдавить затылок в подголовье кресла, пойманное запястье граф Эдвард даже не подумал высвободить. - И только ты это понимаешь правильно.
Губы Советника накрыли губы гостя, впились жестоким поцелуем, языки переплелись. Это было абстрактное удовольствие. Удовольствие плоти, чувствующей то, что нравится чувствовать. Удовольствие разума, наслаждающегося тем, что их двое, опасных, одинаково чувствующих, похожих и одновременно разных.
Можно было прекратить поцелуй, а можно было и продолжить. Дело за Фридрихом. Они вправе распоряжаться своим свободным временем как им угодно. Жаль, что его так мало. А губы и рот Инквизитора доставляют немалое удовольствие.

Граф еще некоторое время наслаждался поцелуем. Фридрих умел целоваться и делал это так, словно угадывал желания Эдварда. Потом Советник немного отстранился, коснулся губами щеки, обернулся и, ловко придвинув ногой свободное кресло, сел.
- Ты давно был в Теневом квартале?
Эдвард сидел, близко наклонившись к лицу Фридриха, все еще не отнимая руку, крепко сжатую пальцами гостя. Со стороны их позы казались безмятежными и расслабленными. Инквизитор расположился, откинувшись на спинку кресла и полуприкрыв глаза, Главный Советник напротив, в кресле, придвинутом к креслу гостя, облокотившись о стол одной рукой, другая, зажатая в сильных пальцах Инквизитора, легла на его плечо и своей белизной составляла разительный контраст с черной тканью рубашки. Тон, которым граф Эдвард задал вопрос был едва ли не ленивым, но Инквизитор знал, что его собеседник ни о чем зазря спрашивать не станет.
- Я имею в виду, давно ли ты был в этом рассаднике порока с инспекцией, – уточнил Советник. Прекрасно зная, что в этом районе города многие предпочитают бывать не по служебной надобности. Инквизитор хоть и редко, но тоже отступал от своих жестких правил.

Графу было плевать, что Инквизитор раздражался. Эдварда всегда забавляла мрачная физиономия Фридриха в такие моменты. Да и не развлекаться он его сюда позвал . Впрочем, если Эдварду захочется вряд ли Инквизитор посмеет перечить.
- Не посещай этот район некоторое время. Поищи еретиков в церквях и храмах. Дело в том, что визиты Инквизитора пугают людей и некоторые сферы теневой экономики начинают слегка притормаживать. Ты ведь любого содержателя курительного притона можешь на законном основании обвинить в колдовстве. А это пока что невыгодно. Для лучшего функционирования административной системы нашего города стоит соблюдать баланс добра и зла. Однако в будущем мне может потребоваться твоя помощь.
Граф встал, взял со стола бокал с вином и подошел к окну, побарабанил пальцами, задумчиво поглядел в окно и, не оборачиваясь, продолжил.
- Если ты, к примеру, задержишь содержателя опиумного притона, как полагаешь, каковы в целом будут последствия этого события?

- Да ты что, Фридрих? Совсем светскую власть ни во что не ставишь?- граф повернулся  и с холодной усмешкой поглядел на Инквизитора.
- Официально этих заведений не существует, так что статьи городского дохода с этих притонов завести невозможно. Другое дело приватные отношения между властью и нелегальным бизнесом. В данном случае и налог выше и доход стабильней.
Советник отпил вина и пошел к столу, чтобы положить себе на тарелку еще кусок жареного рябчика и паштета.
- Если закрывается заведение, то теряется точка реализации опиума, стало быть цены в остальных притонах возрастают. Риск больше, стало быть и услуга дороже. Кроме того, прикрыв притон, власть изымает опиум и прочую дрянь. Потом этот опиум вернется, но цена на него существенно станет выше, ибо ее повысят в других притонах. Ты прав, можно поменять хозяина притона, если он не устраивает, а можно поставить прежнего, но он станет уже намного более сговорчивым, чем был раньше. Ты ведь сам говорил, что суд Инквизиции строг, но справедлив. Значит, есть шанс несчастному хозяину курильни вновь обрести свободу
Граф не стал садиться за стол и устроился с тарелкой и бокалом на кушетке.
- Так что твои "правильно дозированные" инспекции мне очень на руку. Во всех смыслах. И последнее. Деньги, полученные от криминала, в конце концов, легализуются и ты получаешь свои законные десять процентов. Вот отсюда и берется своевременно выплачиваемая церкви десятина без ущерба для других статей расходов городского бюджета. Поэтому выплаты и отчисления в Лермене идут  в очень неплохом цифровом значении. Теперь ты понимаешь почему я был взбешен визитом того маленького монашка и его требованием?

- Ничего братьям объяснять не надо, - устало ответил граф.- Только этого не хватало. Усердствуй в искоренении ереси и греха, я только поддерживаю. А что касается дозированности, то можешь это понимать так, что я потребую закрыть глаза на некоторые моменты или помиловать какого-нибудь грешника.
Граф допил вино, доел паштет и, поставив опустевшие тарелку и бокал на столик, раскинулся на кушетке.
- Потому я и говорил о балансе добра и зла. Всего должно быть в меру. А шлюх лови, клейми и в теневом городе и непосредственно среди братии. Кстати, возможно, мой сын дал ему денег. Надо выяснить это обстоятельство и забрать их.
Граф благодушно поглядел на Инквизитора.
- Ты ведь умеешь допрашивать с пристрастием? Если монашек к тому же хорошенький, то я не откажусь поглядеть на твой допрос.
Лицо Советника исказилось от кривой ухмылки.
- А если уж у него таланты шлюхи… О, мой дорогой, Фридрих. Кажется, я припас для тебя замечательный подарочек.
Тон графа стал насмешливым и язвительным.

- А я намерен проверить все его таланты. В том числе и этот, если он станет запираться в том, что совершил грех в постели моего сына. И будь уверен, я раздену его и при свидетелях заставлю показать свой зад, - когда граф гневался, то предпочитал выражаться прямолинейно, пусть даже это звучало несколько грубо и шокирующе. - Так что если не желаешь позорить монашеский чин, то изволь заставить его признаться во всем.
Граф продолжал кривить губы в усмешке и покачивал носком замшевого сапога.
- Твои методы и предпочтения меня не интересуют, - граф пренебрежительно дернул плечом. - А вообще жаль... Я был бы не прочь взглянуть на твое лицо в тот момент, когда тебя настигает оргазм. Неужели не позволишь такой малости.
Бровь Советника насмешливо поползла вверх, глаза сощурились. Эдвард откровенно любовался своим, сейчас едва здерживающим ярость гостем.

Граф поднялся с кушетки, взял хлыст, повел плечами, разминая мышцы и, подойдя к Инквизитору, крепко взял его за плечи, рывком поднял и повалил на стол. Хрустальный кувшин опрокинулся, тарелки разбились, граф снова приподнял Инквизитора и смел сервировку. На пол полетела ставшая безобразно грязной скатерть, остатки еды, напитков.
- Руками поработать я могу. Не ожидал, что сам попросишь.
Граф придавил рукой, в которой была зажата рукоятка хлыста, Фридриха к столу, другой крепко сжал запястье левой руки и слегка завернул там, где сухожилие было весьма чувствительным к подобному обращению, настолько, что малейшая попытка вырваться причиняла дикую боль.
- Зачем мне мальчишка, если есть ты? Ты много стоишь… - граф Эдвард навис над распростертым гостем, едва не касаясь губами щеки гостя. - И ты жаждешь попробовать моих ласк, м?
Мало кому удавалось вот так сходу завести графа, да и подобные слова Эдвард не привык прощать и оставлять дерзкий выпад без наказания.

Граф покосился на руку, удобно устроившуюся на его плече:
- Я сам решу что мне делать и с кем, - тонкие ноздри презрительно дрогнули, уголок рта пополз вверх в сардонической усмешке. – Но если хочешь, отымею тебя в твоей инквизиторской тюрьме. Это будет пикантно. Комната для допросов и орудия пыток.
Граф рассмеялся и отпустил Фридриха.
- Шучу. Я все-таки слишком уважаю тебя, чтобы опуститься до банального перепиха. Вставай!Последнюю фразу граф сказал уже обычным повелительным тоном, поправил манжеты и уселся в кресло, закинув ногу на ногу и взяв курительную трубку.
- Не желаешь? Опиум не предлагаю, сейчас и тебе и мне нужен ясный ум, а вот табак очень способствует концентрации мысли. Проверено.